– Мария, ты играешь на аккордеоне. Скажи, насколько он популярен в России? Ведь здесь как-то больше известен баян…
– Да, очень интересно… Народный инструмент – баян. Знаешь почему? С одной стороны, был госзаказ, с другой – в аккордеонах того времени не было выборной клавиатуры в левой руке, которая позволяет играть полифонию и классические переложения и транскрипции. В высшее учебное заведение в принципе не брали аккордеонистов: хочешь в консерваторию – поступай на баяне.
– И в Московскую консерваторию?
– Там его и тогда не было, и сейчас нет. А вот в Гнесинку был госзаказ: баянистов должно быть десять, а аккордеонист один.
– А с чем это было связано?
– С политикой. Баян – это идея национальная, а аккордеон – вражеский инструмент. Вот и всё. А с окончанием Союза идея растворилась, даже раньше. И аккордеонистов стало больше.
– Ты поступала в Гнесинский институт и училась в то время, когда Союз распался. Значит, тебе уже не пришлось выбирать между баяном и аккордеоном?
– Когда я поступала, то у нас ещё было это разделение. У аккордеонистов было пять человек на место, как сейчас помню, а у баянистов – два. Но брали больше всё равно баянистов. Потом на следующий год Фридрих Липс сказал, что они решили проводить общий конкурс и брать по баллам: будет больше хороших аккордеонистов – брать аккордеонистов, больше хороших баянистов – значит, брать баянистов. И аккордеонистов стало больше.
– Ты родилась во Владимире?
– Точно.
– У меня почему-то складывается такой образ: в городах Золотого Кольца всегда стараются отдавать детей на народные инструменты – балалайки, домры и баяны… А на фортепиано, скрипки, виолончели гораздо реже. Или это иллюзия?
– Иллюзия... Но она связана с тем, что исполнителей высокого класса на народных инструментах в этих городах больше.
– Твои родители музыканты?
– Ни в коем случае – инженеры!
– Почему же они решили отдать тебя заниматься музыкой? Очень хотели?
– Да нет! Мои родители ничего не хотели в моей жизни – за это им большое спасибо – и следовали моим веяниям. Я пришла домой и сказала, что записалась в музыкальную школу. Они: «А… ну, очень хорошо! А что будешь делать?»
– Сколько тебе было лет?
– Мне было достаточно много, уже девять. Это была середина второго класса.
– Ты просто шла мимо школы?
– К нам пришел педагог из музыкальной школы: "У нас дополнительный набор, кто хотел бы?" А я на тот момент танцевала – с четырех лет у меня были занятия бальными танцами. Но так случилось, что я заболела воспалением легких и пропустила два месяца. И всё! Выпала из строя. Это же кошмар!
– И как же он агитировал? Играл на инструменте?
– Нет. Предложил: «Ребятки, давайте проверим, у кого хороший слух! Кто хочет заниматься на баяне и аккордеоне?» Ни один из класса, я уверена, не знал, что такое баян и аккордеон. Баян, кнопочки… ещё понятно. А аккордеон… Я думала почему-то, что это та самая штука, в которую дуют…
– Губная гармошка?
– Нет. Аккордина, как я потом узнала… Слух, оказалось, у двоих более-менее приличный: у меня и ещё у одного мальчика. Нам и сказали: «Давайте, приходите».
(продолжение беседы читайте в журнале "Филармоник" сентябрь 2012)
06_web/vlasova_7697a_bw_web.jpg)
06_web/cover_2012(53)06a_vlasova_web.jpg)
