ФИЛАРМОНИК
ЦЕНТР

Русские мастера в Кремоне.
Михаил Зубенко

Журнал "Филармоник" апрель 2012

Беседовал Михаил Жирмунский

– Михаил, вы, русский скрипичный мастер, много лет работаете в Кремоне. Каким образом вы здесь оказались?
– Ничего не было запланировано или продумано, все вышло как-то само собой. Мы с отцом начали ездить по разным музыкальным ярмаркам, в году 1994–1995-м, сначала были в Париже на «Musicora», потом пару раз приезжали сюда в Италию на «Mondomusica». Посмотрели, пригляделись. У нас был свой стенд…
– Это был персональный стенд вашего отца скрипичного мастера Андрея Анатольевича Зубенко?
– Нет, тогда также ездили Малиновский, Дидковский. По-моему, был и еще кто-то… И однажды под конец выставки отец мне сказал, что в мои бы годы, на моем бы месте…
– Вы уже тогда с ним работали?
– Да, я начал лет с пятнадцати у отца учиться и к тому времени уже лет десять был при работе.
– Андрей Анатольевич Зубенко – музыкант, всю жизнь проработал в Москве…
– Отец у меня феномен. Он родился в 1941 году, с 5-6 лет начал с братом учиться музыке, окончил консерваторию, работал в Большом театре. Параллельно окончил художественную школу – он профессиональный художник. И уже лет в 15-16 начал учиться скрипичному делу, если я не ошибаюсь, у мастера Горохова. Потом ушел из Большого, прекратил свою карьеру как музыкант и стал заниматься исключительно скрипичным мастерством.
– Что он искал в этой профессии?
– А что ищут в профессии? Спокойствия и денег! (Смеется).
– Но тогда можно ограничиться просто ремонтом инструментов. Если человек делает скрипки, наверное, он хочет добиться успеха старых мастеров или чего-то еще… Что притягивает в этой профессии?
– Я думаю, притягивает в этой профессии самостоятельность и индивидуализм. То есть ты сам на своем корабле плывешь – и делаешь инструменты, и продаешь. Делаешь от начала до конца своими руками – не то, что групповое затягивание гаечек на заводе.
– Вы помните время, когда ваш отец еще работал музыкантом?
– Когда я родился, он еще работал, но я, честно сказать, ничего не помню. До 15–16 лет меня это абсолютно не интересовало.

 

(продолжение беседы читайте в журнале "Филармоник" апрель 2012)